Томас Вейр

Томас Вейр (1599—1670) — шотландский солдат городской стражи, казненный по обвинению в оккультизме.

Описание

Томас Вейр был активным деятелем Ковенантского движения в защиту пресвитерианской церкви, был известен как благочестивый и религиозный человек.

В 1670 году Вейр заболел и начал каяться в том, что втайне занимался развратом и колдовством. Сначала в это никто не поверил, но он всё же был доставлен в Эдинбург для проведения допроса. Там он начал рассказывать о еще больших преступлениях и масштабах оккультизма. На суде они были признаны виновными и приговорены к смерти.

История Томаса Вейра стала основной для повести «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда».

Томас Вейр упоминается в дилогии Климова про Максима Руднева. Там она рассказывается так:

…Томас Вэйр, который был лицемерным пуританином и даже возглавлял строгую пресвитерианскую общину, и которого в Эдинбурге считали почти святым, все это время тайно вел жизнь отвратительного разврата и погряз в самых мерзостных и противоестественных преступлениях. В 1670 году, когда ему исполнилось семьдесят лет, его обуяли ужасные припадки раскаяния и отчаяния, угрызения его нечистой совести довели его до грани умопомрачения, и его муки могло облегчить только полное, откровенное и публичное покаяние в своих злодеяниях.

В течение нескольких месяцев его община, чтобы избежать скандала и позора, пыталась замять все дело, но его духовник раскрыл тайну лорду — мэру города, и тот распорядился учредить дознание. Несчастный старик, настоятельно заверявший, что «ужасы Господни, которые тяготят его душу, заставили его сознаться и принести повинную», Томас Вэйр был арестован вместе со своей слабоумной сестрой Джин, которая была замешана в его отвратных делах.

…Все время, пока Томас Вэйр находился в застенке, он болезненно ощущал на себе тяжелый гнев Божий, что приводило его в отчаяние, и нескольким исповедникам, которые навещали его, он признавался: «Я знаю, что я осужден на вечное проклятие и мой приговор уже подписан небом… Потому я не нахожу в моей душе ничего, кроме темноты, мрака, пепла, и это жжет меня, как на дне ада». Столь неожиданное возмущение чувств, ненависть к мерзким делам в сочетании с полной неспособностью отречься от них, вполне понятны в семидесятилетнем старце, чья плоть изъедена годами излишеств, а разум ослаб от тяжелого напряжения, когда приходилось постоянно играть искусственную и трудную роль.